В нашей предыдущей работе [1] было показано, что основоструктурой Dasein выступает со-бытие (Mitsein). В качестве основофеномена со-бытие является основанием для иных бытийных структур Dasein, прежде всего, для бытия-в-мире (in-der-Welt-sein) и соприсутствия (Mitdasein) и обеспечивает целостность Dasein. Здесь перед нами стоит задача выяснить, что позволяет со-бытию поддерживать целость Dasein и выступать его основофеноменом?

Вопрос об основаниях целости Dasein рассматривается Хайдеггером в гл. 5 “Временность и историчность” второй части “Бытия и времени” и формулируется так: “Действительно ли вся целость присутствия (Daseins) в аспекте его собственного бытия-целым введена в предвзятие экзистенциального анализа?” [2. С.372]. Целость Dasein раскрывается Хайдеггером как “протяжение (die Erstreckung) присутствия (Daseins) между рождением и смертью” [2. С.373]. Немецкое “die Erstreckung” происходит от глагола “erstrecken (sich)”, смысл которого передается словами “простираться”, “распространяться”, “длиться”. Из этих русских словесных эквивалентов видно, что в смысловой структуре этого термина фиксированы пространственные и временные аспекты. Последние характерны также и для русского термина “протяжение”. Особое внимание Хайдеггер обращает на временной аспект, поскольку в соответствии с предшествующей логикой экзистенциального анализа им было показано, что онтологическим смыслом Dasein является время.

Для Хайдеггера слова “протяжение” и “между” имеют большое терминологическое значение. С их помощью он пытается экзистенциально-феноменологически фиксировать “жизненную взаимосвязь” в качестве целости Dasein. Термин “протяжение” позволяет ему представить “жизненную взаимосвязь” не как некую последовательность моментов действительности, складывающихся в какой-то наличный путь и срок “жизни”, но как основоспособ, каким Dasein “простирает само себя так, что заранее свое ему бытие конституируется как протяжение” [2. С.374]. Та связь, которая обеспечивает бытие-целым Dasein, связывая его рождение и смерть, не есть нечто внешнее, подобно року, судьбе или природному закону. Протяжение как “взаимосвязь жизни” есть специфика бытия самого Dasein. Протяжение Dasein есть простирание Dasein самого себя.

Термин “между” указывает на онтологический смысл протяжения Dasein. Протяжение Dasein есть его простирание самого себя “между” рождением и смертью. Этим “между” рождение и смерть экзистенциально взаимосвязаны в целость Dasein. “В бытии присутствия (Daseins) уже лежит “между” с соотнесением к рождению и смерти... Фактичное присутствие (Dasein) экзистирует рождённо, и рождённо оно также и умирает в смысле бытия к смерти. Оба “конца” и их “между” суть (sind), пока присутствие (Dasein) фактично экзистирует, и они суть (sind) так, как это единственно возможно на основе бытия присутствия (Daseins) как заботы... Как забота присутствие (Dasein) есть свое “между” [Там же]. Немецкое “sind” В.В.Бибихин переводит книжным “суть”, а не обычным “быть”, “существовать” или “являться”. Русское слово “суть” многосложно в смысловом отношении, так как содержит в себе смысл “нечто есть”, смысл “что этого нечто” и смысл, указывающий на связанность “что нечто” и его “есть”. Все эти смыслы легко вычленить, например, в таком выражении: “Сие не суть угроза, но предупреждение” (Из письма М.Горького В.И.Анучину, 29 сентября 1912). Смысловая многосложность слова “суть” указывает на сложнорасчлененную структуру экзистирующего фактично Dasein, то есть структура экзистирующего фактично Dasein раскрывается здесь во временном аспекте. Тем самым “между” бытия Dasein не только не несет в себе никакого пространственного смысла, но его невозможно понять и как просто хронологический промежуток. “Между” в бытии Dasein – это то “место”, где кажет себя онтологический смысл Dasein. После уяснения экзистенциально-онтологического смысла терминов, с помощью которых Хайдеггер описывает феномен целости Dasein, обратимся к тому, что он определяет в качестве феномена целости Dasein.

Поиск этого феномена ведется Хайдеггером в горизонте временного устройства Dasein. Подвижность экзистенции Dasein не является движением чего-то наличного, но получает свою определенность из протяженности самого Dasein. Эту определенность подвижности экзистенции Хайдеггер называет событием. “Специфическую подвижность протяженного самопротяжения мы называем событием присутствия (Daseins). Вопрос о “взаимосвязи” присутствия (Daseins) есть онтологическая проблема его события” [2. С.375]. Хайдеггер ставит перед собой задачу достигнуть онтологического понимания историчности на основе прояснения структуры события и выявления экзистенциально-временных условий ее возможности. Для целей нашего анализа проблема структуры события и экзистенциально-онтологических условий ее возможности является главной. Только поняв событие как структуру, позволяющую Dasein быть целым, и только выяснив онтологические условия возможности события как такой структуры, можно надеяться на обретение понимания со-бытия как основофеномена Dasein.

Структура со-бытия (Mitsein) в горизонте временного устройства Dasein

Для того чтобы четко представить себе суть рассматриваемого вопроса, вернемся к определению события, которое было дано Хайдеггером. Событие – это “специфическая подвижность протяженного самопротяжения”. Зафиксируем одно очень важное обстоятельство. В немецком тексте Хайдеггера “событие” в этом определении представлено термином “Geschehen”, а не термином “Mitsein“ [См.: 3. С.375]. Эта замена не случайна, она имеет принципиальное значение. Однако вопрос о смысле замены терминов и онтологической связи Geschehen и Mitsein будет рассмотрен после уяснения структуры события в горизонте временного устройства Dasein.

Специфика подвижности (как события) экзистенции состоит в том, что подвижность имеет своим основанием протяжение Dasein. Суть протяжения раскрыта Хайдеггером как простирание Dasein самого себя (как “протяженное самопротяжение”). Таким образом, основание протяжения Dasein между рождением и смертью (“жизненная взаимосвязь”) следует искать в самой экзистенции Dasein. “Связь” – это то, что получается в результате простирания Dasein самого себя. Что же, в таком случае, определяет характер этого “самопростирания” в качестве “жизненной взаимосвязи”? Что определяет взаимную связь как “жизненную”, то есть как бытийно-временную?

Источник движения Dasein от рождения к смерти находится в нем самом, то есть именно Dasein в “заступающей решимости” [2. С.382] выбирает всякий раз то, каким ему быть. Dasein в заступающей решимости бросает себя на открывающиеся фактичные возможности быть “вот”. Набор открывающихся фактичных возможностей быть так или иначе не является для Dasein чем-то абсолютно неизвестным, произвольным и бесконечным, хотя и содержит в себе элементы неизвестности, произвольности и бесконечности. Решимость Dasein, по Хайдеггеру, “размыкает всякий раз открывающиеся фактичные возможности исходя из наследия, которое она (решимость – С.Г.) как брошенная принимает” [2. С.383]. Иными словами, открывающиеся фактичные возможности решительного бросания себя для Dasein всегда в какой-то степени определены прошлым опытом его бытия. Но прошлый опыт, наследие не являются абсолютными детерминантами выбора. Если бы выбор определялся исключительно прошлыми состояниями, то не было бы необходимости в решимости быть вообще, а не только быть так или иначе. Наследие составляет лишь определенный, и в этой своей определенности, всегда ограниченный набор возможностей, который не исчерпывает все открывающиеся фактичные возможности быть .

В открывающихся возможностях фактично быть Dasein встречает собственные и несобственные возможности своего бытия. Его собственные возможности раскрываются в заступающей решимости быть к смерти. Чем сознательнее Dasein решается на бытие к смерти, как наиболее своей отличительной возможности, тем неслучайней и однозначней оно избирает собственную способность быть. Собственную способность быть к смерти, избираемую Dasein в свободе заступающей решимости, Хайдеггер называет судьбой. “Этим словом мы обозначаем заключенное в решимости исходное событие присутствия (ursprunglich Geschehen des Daseins – С.Г.), в котором оно, свободное для смерти, передает себя себе самому в наследованной, но все равно избранной возможности” [2. С.384]. Итак, судьба – это исходное событие Dasein, заключенное в решимости собственно быть. В основе своего бытия Dasein есть судьба.

Теперь можно дать ответ на первый из поставленных выше вопросов. Так как простирание Dasein самого себя в качестве собственной способности быть основано на свободе заступающей решимости быть к смерти, то в основе своей “жизненная взаимосвязь” есть судьба. Жизнь есть не случайный и произвольный набор каких-либо происшествий, случающихся с Dasein на пути между рождением и смертью, но увязанное решимостью собственно быть протяжение, которое только и может удерживать целостность бытия Dasein. “Жизненная взаимосвязь” в этом смысле судьбоносна. Согласно Хайдеггеру, именно последнее, то есть судьбоносность, и позволяет Dasein “быть в основании своей экзистенции историчным” [2. С.385]. Утверждение об историчности бытия Dasein вплотную подводит нас ко второму вопросу, к вопросу о бытийно-временном устройстве “жизненной взаимосвязи”. Ответ на этот вопрос можно получить, лишь выяснив, что такое событие как Geschehen.

Что такое событие как Geschehen?

Как мы видели выше, событийность (производное от события как Geschehen) Dasein тесно связана с его судьбоносностью и историчностью. В таком случае понимание события как Geschehen может быть раскрыто лишь в аналитике взаимосвязи события, судьбы и историчности Dasein. Взаимосвязь этих феноменов рассматривается Хайдеггером в пятой главе второй части “Бытия и времени” в параграфе 74 “Основоустройство историчности”. Нас интересует не весь богатый спектр взаимных отношений между событием, судьбой и историчностью Dasein, а лишь те из них, которые помогают прояснить суть события как Geschehen и его место и роль в основоустройстве Dasein.

Наиболее интересным, с этой точки зрения, представляется следующий фрагмент текста из указанного раздела “Бытия и времени”: “А когда судьбоносное присутствие как бытие-в-мире сущностно экзистирует в событии-с-другими, его событие есть событие и определяется как исторический путь. Так мы обозначаем событие общности, народа” [2. С.384]. В оригинале этот текст выглядит так: “Wenn aber das schicksalhafte Dasein als In-der-Welt-sein wesenhaft in Mitsein mit Anderen existiert, ist sein Geschehen ein Mitgeschehen und bestimmt als Geschick. Damit bezeichen wir das Geschehen der Gemeinschaft, des Wolkes” [3. С.38 4 ]. Дословный перевод этого текста таков: “А когда судьбоносное Dasein как бытие-в-мире сущностно в со-бытии с другими экзистирует, его событие есть со-событие и определяется как судьба. Им (т. е. термином “судьба” – С.Г.) мы обозначаем событие общности, народа”. Как можно видеть, дословный перевод в двух случаях терминологически отличается от перевода В.В.Бибихина, не меняя, впрочем, смысла. В первом случае мы перевели “ein Mitgeschehen” дословно как “со-событие”, а В.В.Бибихин как “событие”, во втором случае, “Geschick” дословно переведен термином “судьба”, тогда как у В.В.Бибихина он передан как “исторический путь”. Вместе с тем терминологическое разнообразие переводов при сохранении смыслового содержания переводимого текста позволяет прояснить конститутивные отношения интересующих нас феноменов в основоустройстве Dasein.

Прежде всего, это относится к термину “Geschick”. Этот термин в тексте Хайдеггера выделен курсивом, следовательно, именно он определяет смысловое содержание всего первого предложения и смысловые оттенки составляющих его терминов. В современном немецком языке термин “das Geschick” означает “судьба”, “рок”, “участь”. Однако эти значения передаются также и немецкими терминами “das Schicksal” и “die Schickung”. Термин “das Schicksal” используется в значениях, связанных с определениями чьей-то судьбы, например, “sein Schicksal meistern” означает “устроить свою судьбу”, “sich in sein Schicksal finden” – “примириться со своей судьбой” или “mit seinem Schicksal hadern” – “роптать на свою судьбу”. В этих значениях терминологически (“sein”, “seinem”) представлен тот, о чьей судьбе идет речь. Но даже если субъект судьбы в тексте терминологически не обозначен, он все-таки присутствует в значении выражения на уровне контекста, например, “dem Schicksal entgegentreten” означает “противиться судьбе”, или “die Hand des Schicksals” – “перст судьбы”. Термин же “die Schickung” передает значения “судьбы” как безличной онтологической силы. Так как в “Бытии и времени” Хайдеггер рассматривает судьбу как один из феноменов основоустройства Dasein, то в тексте это слово у него везде передается термином “das Schicksal”, за исключением разбираемого нами фрагмента, где вместо положенного “das Schicksal” используется “das Geschick”. И это не случайно.

Слова немецкого языка “das Schicksal”, “die Schickung” и “das Geschick” происходят от глагола “schicken” – “посылать”, “отправлять”. В этой связи das Geschick (судьба, рок, участь) может иметь смысл руководящего посыла, путеводного отправления. Смыслы направленности, руководства присутствуют в таких русских выражениях “что пошлет нам судьба?” или “куда ведет нас судьба?”. Эти смысловые коннотации термина das Geschick станут более явными, если обратить внимание на тот факт, что глагол schicken выступает также основанием для термина “das Geschichte”, который обычно переводится как “история”. А.С.Солодовникова, переводчица работы “Время и бытие” М.Хайдеггера, однако отмечает, что das Geschichte является субстантивированным страдательным причастием от глагола schicken и означает результат посылания, посланное, “послание” [4. С.182]. В этом случае слово das Geschick в рассматриваемом нами фрагменте имеет смысл руководящего посыла судьбоносного Dasein в совместном с другими бытии в мире. Этот смысл передается в переводе В.В.Бибихина понятием “исторический путь”. Такое понимание смысла das Geschick получает свое подтверждение во втором предложении этого фрагмента, если помнить, что судьба есть исходное событие Dasein.

Проведенное терминологическое рассмотрение перевода фрагмента хайдеггеровского текста показывает, что событие, судьба и историчность в структуре Dasein тесно взаимосвязаны. Правда, пока эта связь выявлена на уровне этимологии. Однако этимологическая общность ориентирует на поиск бытийного источника взаимосвязи этих терминов. Бытийный источник их единого сущностного основания указан Хайдеггером в определении события как события, точнее, как со-события (ein Mitgeschehen) [2. С.384 и соответственно 3. С.384].

Термин “Mitgeschehen”, как и термин “Mitsein”, принадлежит терминологическому аппарату экзистенциальной аналитики Хайдеггера, то есть является искусственным термином. В естественном употреблении немецкого языка он не встречается. Термин “Mitgeschehen” используется Хайдеггером для обозначения феноменального состава Dasein. Какой феномен в структуре Dasein обозначается этим термином? Как нами было выявлено ранее, термин “Geschehen” фиксирует судьбоносность фактичного “вот” Dasein. Приставка “Mit-” фиксирует структуру совместности в феноменальном составе Dasein, что было выявлено нами в другой работе на примере рассмотрения феномена Mitsein [См.: 1]. Из этого следует, что термин “Mitgeschehen”, переведенный В.В.Бибихиным просто как “событие”, а в дословном переводе как “со-событие”, фиксирует феномен бытия-с-другими-судьбоносного-Dasein. Именно в феномене бытия-с-другими-судьбоносного-Dasein находится источник онтологической взаимосвязи события, судьбы и историчности. Более того, этот феномен не только содержит источник онтологической взаимосвязи события, судьбы и историчности, но и их единое бытийное основание. Выразимся определеннее. Событие, судьба и историчность как феномены экзистенции Dasein имеют одно бытийное основание, один бытийный корень. Оставим пока рассмотрение вопроса о том, что это за основание, корень, и сформулируем ответ на вопрос, вынесенный в заголовок данного раздела: что такое событие как Geschehen?

Событие как Geschehen есть основание “жизненной взаимосвязи” Dasein. Или, точнее, но более длинно, событие как Geschehen есть судьбоносное основание “вот” фактичного экзистирования Dasein в его подвижном самопротяжении между рождением и смертью. То есть экзистенция “жизненной взаимосвязи” фактичных “вот” Dasein имеет своим бытийным основанием феномен бытия-с-другими-судьбоносного-Dasein (Mitgeschehen).

Необходимость постановки вопроса о едином онтологическом основании феноменального состава Dasein

Прежде чем приступить к выяснению, что вопроса о едином онтологическом истоке, рассмотрим необходимость самой постановки вопроса о единстве истока обозначенных феноменов и возможные ответы на него в рамках экзистенциальной аналитики Хайдеггера.

Необходимость постановки вопроса о едином онтологическом основании феноменального состава Dasein, которое позволяет ему быть целым, вытекает из самой проблемы бытийной целости Dasein [2. С.372]. Это, во-первых. Во-вторых, Хайдеггер показал, что феноменальный состав Dasein сложноструктурирован, в том числе состоит из феноменов различных уровней. А потому решение вопроса о едином основании феноменального устройства Dasein с необходимостью не решает вопрос о едином основании феноменов события, судьбы и историчности. Нас же интересует в первую очередь именно этот вопрос, т.е. вопрос о необходимости единого истока феноменов события, судьбы и историчности.

Этот вопрос с необходимостью возникает перед Хайдеггером при выяснении экзистенциального значения определения события как “исторического пути” (“Geschick”). “Исторический путь, – пишет Хайдеггер, – не составляется из отдельных судеб, равно как бытие-друг-с-другом в одном и том же мире и в решимости для определенных возможностей судьбы уже заранее ведомы... Судьбоносный исторический путь присутствия (Daseins) в своем “поколении” и с ним создает полное, собственное событие присутствия (eigentliche Geschehen des Daseins)” (выделено мною – С.Г.) [2. С.384-385]. То есть исторический путь как “событие общности, народа” нельзя понять ни из простой совокупности судеб отдельных индивидов, ни из совместного наличного бытия индивидов, составляющих общность, народ. Исторический путь у общности уже есть до всякого осуществления ее наличной совместности. Таким образом, “исторический путь” – это феномен, определяющий самопротяжение общности “между” ее рождением и смертью, или, иными словами, феномен “жизненной взаимосвязи” общности. Но в таком случае основание “исторического пути” общности находится в судьбоносности исторического пути Dasein, которое только и создает “полное, собственное событие присутствия (Daseins)”. Собственное событие Dasein, заключающееся в судьбоносной заступающей решимости, Хайдеггер называет “собственной историчностью присутствия (Daseins)” [2. С.386] и считает, что понимание собственной историчности как судьбы возможно только на основе прояснения оснований собственной временности Dasein, т.е. его конечности [2. С.385]. Таким образом, прояснение онтологических оснований феноменов события, судьбы и историчности в феноменальном составе Dasein возможно только во взаимосвязи этих феноменов, только друг через друга. Но из этого следует, что у этих феноменов одно бытийное основание, один бытийный исток.

Вопрос о едином онтологическом основании события, судьбы и историчности в феноменальном составе Dasein

Вопрос о едином онтологическом основании феноменального устройства Dasein Хайдеггер формулирует так: “Каким образом это событие (событие собственной истории Dasein – С.Г.) как судьба должно конституировать целую “взаимосвязь” присутствия (Daseins) от его рождения вплоть до его смерти” [2. С.387]. Хайдеггер в своей экзистенциальной аналитике ищет ответ на этот вопрос в направлении бытия к концу, к смерти. “Собственное бытие к смерти, т.е. конечность временности, есть потаенная основа историчности присутствия (Daseins)” [2. С.386]. Но, как он сам совершенно справедливо отмечает, смерть есть лишь “конец” Dasein, беря формально лишь один конец, замыкающий целость Dasein. Другой же конец его есть “начало”, “рождение” [2. С.372-373]. Таким образом, существует еще одно направление в поиске ответа на вопрос об онтологическом основании Dasein, еще одна возможность выявления целости Dasein в аспекте его собственного бытия-целым, а именно прояснение этого вопроса в направлении бытия к началу, к “рождению” ¹ .

Здесь возникает вопрос: что можно интерпретировать в качестве “начала” целости Dasein, его собственного бытия-целым? Ведь это “начало” одновременно должно быть бытийным основанием феноменального устройства Dasein, то есть, согласно Хайдеггеру, принадлежать к существу вопроса о смысле бытия. А потому необходимо избрать методически выверенное направление в поиске ответа на этот вопрос.

Из предшествующего рассмотрения мы видели, что вопрос о собственном бытии-целым Dasein Хайдеггер проясняет на пути выявления экзистенциальных оснований бытия-целым как протяжения Dasein между рождением и смертью. Экзистенциальный анализ этой бытийной структуры Dasein привел Хайдеггера к выводу о ее событийном характере. Событийность составляет основу как судьбоносного исторического пути Dasein вообще, так и всякого его фактичного “вот”. Из этого следует, что “началом” целости Dasein должно выступать событие. Но что собой представляет событие как “начало”, “рождение” Dasein в его собственном бытии-целым? Собственно ответ на этот вопрос мы уже получили: событие как Geschehen есть основание “жизненной взаимосвязи” Dasein. Но в данном случае это лишь формальный ответ. Содержательный ответ мы сможем получить, лишь прояснив, что делает возможным событие в качестве основания “жизненной взаимосвязи”.

Рассмотрение целого “взаимосвязи” Dasein в направлении заступающей решимости

Ближайшей нашей целью является исходная экзистенциальная интерпретация целости “взаимосвязи” Dasein. Лишь достижение этой цели способно, по Хайдеггеру, “подвести к онтологической загадке подвижности события вообще” [2. С.389] и ответить на вопрос о том, каким образом событие конституирует бытие-целым Dasein. Достижение поставленной цели реализуется Хайдеггером на пути прояснения существа заступающей решимости как собственной историчности Dasein. “Не в ней (заступающей решимости – С.Г.) ли, – ставит вопрос Хайдеггер, – лежит исходная, непотерянная, взаимосвязи не требующая протяженность целой экзистенции?” [2. С.390]. Прежде чем браться за выяснение того, как Хайдеггер отвечает на поставленный вопрос, уясним себе то, о чем спрашивает этот вопрос. Он спрашивает: можно ли в заступающей решимости бытия к смерти искать целое экзистенции Dasein? В этом вопросе целое экзистенции берется Хайдеггером в аспекте обосновании целости Dasein. В качестве этого основания выступает “исходная, непотерянная, взаимосвязи не требующая протяженность”. Определение “исходная” ориентирует на выявление истока, начала, основания протяженности целого экзистенции. Определение “непотерянная” направляет поиск на обнаружение собственного основания целого экзистенции, незатемненного никакими несобственными модусами бытия-целым Dasein. Характеристика протяженности как “взаимосвязи не требующая” указывает, что в качестве основания “взаимосвязи” Dasein должно быть взято то, что само выступает условием “взаимосвязи”. Таким образом, вопрос Хайдеггера направлен на самую суть “онтологической загадки”.

Направление аналитики задано Хайдеггером следующим после вопроса предложением: “Решимость самости наперекор непостоянству рассеяния есть в себе самой протяженное устояние, в котором присутствие (Dasein) как судьба держит рождение и смерть вместе с их “между” в свою экзистенцию “включенными”, а именно так, что в таком устоянии оно мгновенно-очно для миро-историчного своей всегдашней ситуации” [2. С.390-391]. Чтобы уяснить суть предлагаемого Хайдеггером и важного для наших целей направления аналитики онтологического основания бытийной целости Dasein, несколько упростим хайдеггеровский текст. Для этого уберем из него некоторые элементы, которые необходимы Хайдеггеру в решении собственных задач, но не являются сколько-нибудь важными для движения к нами намеченной цели. Это относится к следующим элементам текста: “... наперекор непостоянству рассеяния...” и “для миро-историчного своей всегдашней ситуации”.

Первый, удаляемый нами, элемент необходим Хайдеггеру для подчеркивания решимости как феномена, исходно конституирующего целость Dasein, на основании которого только и может осуществляться рассеяние и бессвязность переживаний повседневного несобственного существования субъекта [См.: Там же]. Поскольку мы рассматриваем решимость в ее исходности для бытия-целым Dasein, данный элемент может быть безболезненно удален из текста.

Второй элемент позволяет Хайдеггеру уточнить тот бытийный модус Dasein, в котором Dasein теряет себя так, что должно как бы задним числом собирать себя, извлекая из рассеяния, и придумывать себе для этой собранности некое абстрактное единство [См.: Там же], то есть этот бытийный модус не является собственным бытийным модусом. Но “мгновенно-очность” решимости, как будет показано ниже, является характеристикой собственного бытия Dasein, поэтому уточнение Хайдеггера для нас также не является принципиальным.

После удаления названных элементов текст Хайдеггера примет следующий вид: “Решимость самости... есть в себе самой протяженное устояние, в котором присутствие (Dasein) как судьба держит рождение и смерть вместе с их “между” в свою экзистенцию “включенными”, а именно так, что в таком устоянии оно (т.е. Dasein – С.Г.) мгновенно-очно...”. Рассматривая решимость самости как протяженное устояние, Хайдеггер ориентирует рассмотрение оснований целости экзистенции в следующем направлении. Во-первых, “протяженное устояние” в заступающей решимости и есть “исходная, непотерянная, взаимосвязи не требующая протяженность целой экзистенции”, то есть исходность целости экзистенции берется в аспекте устояния, как стояния самости вопреки всему тому, что пытается разрушить ее устойчивое стояние. Во-вторых, исходная протяженность устояния самости, взятая как судьба, включает в свою экзистенцию “рождение и смерть вместе с их “между”, то есть имеет сложнорасчлененную структуру. Рождение, смерть и их “между”, как было выяснено ранее, являются временными феноменами “жизненной взаимосвязи”. Но эта временная структура исходного устояния не может рассматриваться в аспекте начала, дления и конца, так как такое рассмотрение просто разрушает сам феномен исходной протяженности устояния. Для того чтобы оградить аналитику от этой опасности, Хайдеггер делает важное уточнение. Он говорит, что исходную протяженность устояния решимости самости,
т.е. Dasein в модусе заступающей решимости, надо брать “мгновенно-очно”.

Таким образом, проясняется, как должно подходить к аналитике события, чтобы выявить его в качестве основания конституирования целости Dasein. Хайдеггер говорит, что надо исходность события в основании целости Dasein рассматривать “мгновенно-очно”. Что это значит?

“Мгновение-ока” как экспозиция собственного понимания бытия-целым Dasein

Термин “мгновение-ока” (“Augenblick”) впервые встречается в тексте “Бытие и время” в параграфе 65 “Временность как онтологический смысл заботы” на странице 328, где Хайдеггер обсуждает временные модусы решимости. Мгновение-ока он относит к собственному временному модусу решимости. Содержание этого термина раскрывается на странице 338. Обсуждая временные модусы заступающей решимости, Хайдеггер пишет: “В решимости настоящее не только возвращено из рассеяния по ближайше озаботившему, но сдержано в настающем и бывшести. Сдержанное в собственной временности, тем самым собственное настоящее мы называем мгновением-ока. Этот термин надо понимать в активном смысле как экстаз. Он подразумевает решительный, но в решимости сдержанный порыв присутствия (Daseins) в то, что из озаботивших возможностей, обстоятельств встречает в ситуации” [2. С.338]. Для уяснения значения феномена мгновения-ока важным является понимание первого предложения. Привычка обыденного осмысления растолковывает смысл выражения, стоящего после запятой в первом предложении, в направлении “удержания (так можно перевести нем. gehalten, которое представляет собой partizip II, образованный от глагола halten – держать, содержать, удерживать – С.Г.) настоящего в настающем и бывшести”. Но в таком понимании полностью разрушается вся архитектоника экзистенциальной аналитики феномена заступающей решимости в модусе временности. Действительно, если принять обозначенный смысл этого предложения, то получается, что настоящее заступающей решимости поделено на три части: “собственно настоящее”, “настоящее удержанное в настающем” и “настоящее удержанное в бывшести”, каковые интерпретируются как “теперь”, “теперь в настающем” и “теперь в прошлом”. Однако Хайдеггер подчеркивает, что “феномен мгновение-ока в принципе не может быть прояснен из теперь” [Там же]. Далее, при таком растолковывании теряется смысл предложения, стоящего до запятой, в котором проводится мысль о целостности и единственности настоящего в модусе собственной временности. Но в таком случае, как же необходимо понять утверждение Хайдеггера о том, что “настоящее не только возвращено из рассеяния по ближайше озаботившему, но и сдержано в настающем и бывшести”? Его надо понять в том смысле, что собранное настоящее заступающей решимости удерживает само себя от рассеяния по ближайше озаботившему. На это понимание наталкивает обозначение Хайдеггером в этом же абзаце настоящего термином “на-стоящее”, репрезентирующим удержанность, устойчивость, стойкость события настоящего заступающей решимости. Кроме того, в том смысле, что настоящее удерживает в своем стоянии настающее и бывшее. При таком понимании у настоящего пропадает значение “теперь”. Настоящее, удерживающее в устойчивом стоянии настающее и бывшее, не может быть “теперь”, каковое возможно лишь в ряду “раньше” и “позже”. Оно возможно только как “остановленное мгновение” или, как определяет сам Хайдеггер, “мгновение-ока”, т.е. “сдержанное в собственной временности настоящее”. Такое собственное настоящее есть выход за всякие временные последовательности, есть вообще выход за обыденное понятие времени, а потому его и надо понимать как экстаз.

Мгновение-ока как собственное настоящее Хайдеггер отличает от несобственного настоящего, которое называет актуализацией. Понятия “собственный” и “несобственный” Хайдеггер использует для различения модусов бытия феноменов, благодаря которым Dasein может раскрыть смысл своего бытия, такие он называет “собственными модусами”, от модусов, которые затемняют, фальсифицируют смысл бытия Dasein, такие модусы им называются “несобственными модусами”. Естественно, что для нашего движения к выбранной цели необходимо сосредоточить внимание на собственных модусах бытия феноменов Dasein, в данном случае на феномене мгновение-ока. Попытаемся прояснить, что удерживается мгновением-ока заступающей решимости?

Феномен “мгновение-ока” и проблема оснований целости Dasein

Для этого рассмотрим некоторые места хайдеггеровского текста, где употребляется термин “мгновение-ока”. Как уже было отмечено ранее, впервые этот термин встречается на странице 328: “Решившееся присутствие (Dasein) как раз извлекло себя назад из падения, чтобы тем собственнее быть “вот” в “мгновение-ока” на разомкнутую ситуацию” [2. С.328]. Мгновение-ока в данном фрагменте фиксирует удержанность извлекшего себя назад из падения Dasein, которое решилось быть своим собственным “вот”. “Вот”, по Хайдеггеру, – это способ бытия Dasein, который конституирован бытием-в-мире, это экзистенциальная пространственность Dasein, основанная на бытии-в-мире. “Вот” есть способ, каким Dasein как бытие “вот” размыкает окружающий мир. “Выражение “вот”, – пишет Хайдеггер, – имеет в виду эту сущностную разомкнутость” [3. С.132]. Слова “разомкнутая ситуация” означают конкретное мироокружное разомкнутое “вот”. Отсюда можно заключить, что в данном фрагменте мгновение-ока удерживает как целость разомкнутого собственного “вот”, так и целость пространственно разомкнутого мироокружения. Мгновение-ока, пишет Хайдеггер, “вводит экзистенцию в ситуацию и размыкает собственное “в о т” [2. С.347]. Пространственный аспект удерживания мироокружения подчеркивается тем, что второе слово в термине “мгновение-ока” выделено Хайдеггер курсивом. “Мгновение-ока” по-немецки выглядит как “Augenblick”. “Blick” переводится с немецкого как “взгляд”, “взор” и несет в себе пространственный смысл, например, в выражениях “den Blick heben” – “поднять взор”; “den Blick zu Boden schlagen” – “опустить глаза”; “den Blick auf etw. richten” – “устремить взор на что-либо” и т.д. Древнеславянское “око” также содержит в себе пространственные значения, например, в выражении “видит око, да зуб неймет”.

Далее “мгновение-ока” встречается при характеристике феномена ужаса во временном модусе настоящего. Сопоставляя невыдержанность актуализации как временного модуса феномена страха с выдержанностью собственного настоящего ужаса, Хайдеггер пишет: “Хотя настоящее ужаса выдержано, оно все же не имеет еще характера мгновение-ока, временящего в решении. Его (ужаса – С.Г.) настоящее держит мгновение-ока, в каком такое настроение, и только оно, возможно, на взводе” [2. С.344]. В данном случае важно отметить, что мгновение-ока как собственное настоящее связано с одним из основофеноменов Dasein, каким выступает ужас. И связано с ужасом мгновение-ока накоротке. Очертить сейчас, хотя бы вчерне, сущностную связь мгновения-ока и ужаса не представляется возможным. А потому пока просто зафиксируем эту связь.

На следующей странице читаем: “Это настроение (т.е. настроение ровности в отличие от равнодушия – С.Г.) возникает из решимости, которая мгновенно-очна для возможных ситуаций той способности целого бытия, которую размыкает заступание в смерть” [2. С.345]. Во-первых, здесь мгновенно-очность выступает как характеристика заступающей решимости к смерти. Во-вторых, и это более важно, мгновенно-очность есть означение такого состояния, в котором удерживаются возможные ситуации целого бытия, причем удерживаются так, что их все и сразу можно обозреть, окинуть единым взором. Этот аспект подчеркнут Хайдеггером курсивом в слове “мгновенно-очна”. Эта способность мгновения-ока удерживать “в едином взоре” целость бытия еще раз раскрывается Хайдеггером на странице 391, где он характеризует решимость как феномен экзистенции. “В решимости лежит экзистентное постоянство, которое по своей сути уже предвосхитило всякое возможное из нее возникающее мгновение-ока. Решимость как судьба есть свобода для возможно требуемого ситуацией отказа от определенного решения. Этим постоянство экзистенции не перебивается, но как раз мгновенно-очно сберегается. Непостоянство образуется впервые нанизыванием “мгновений” и из него, а последние возникают из уже простертой временности наступающе бывшествующего возобновления” [2. С.391].

О способности мгновения-ока выдерживать целость бытия в этом фрагменте говорится не в тех предложениях, где употреблен этот термин. В предложениях, где есть термин “мгновение-ока”, просто подчеркивается укорененность мгновения-ока в решимости, которая не исчезает даже при отказе от решения. О способности удерживать целое мгновением-ока речь идет в последнем предложении. Слова “уже простертая временность наступающе бывшествующего возобновления” характеризуют решимость как феномен постоянства экзистенции в модусе временения. Экзистенция как эк-зистенция по своей сути есть “выставленность и выстаивание в открытости вот” [См.: 2. С.442 маргиналию к стр. 133***], то есть эк-статична, мгновенно-очна. Именно мгновенно-очная экспозиция экзистенции, т.е. как “уже простертая”, позволяет возникнуть любым “переживаемым мгновениям” и, таким образом, удерживать целость бытия Dasein. “Мгновенно-очная экзистенция временит как судьбоносно целая протяженность в смысле собственного, исторического постоянства самости” [2. С.410].

Поводя итог рассмотрению феномена мгновение-ока как собственного настоящего модуса временения заступающей решимости, сформулируем те характеристики мгновения-ока, которые позволяют взять его в качестве экспозиции рассмотрения события как основания бытия-целым Dasein. Во-первых, так как мгновение-ока есть собственный модус временения экзистенции Dasein, то событие, которое выступает основанием целости Dasein, должно определять смысл бытия целости Dasein. Во-вторых, поскольку мгновение-ока удерживает целость бытия Dasein всю сразу, постольку событие должно смысл целости бытия Dasein конституировать сразу и в целом. Наконец, в-третьих, мгновение-ока обладает способностью размыкать все возможные “вот” для Dasein, отсюда событие, претендующее на основание целости Dasein, должно в себе содержать способность такого размыкания.

Итак, на пути прояснения онтологических оснований со-бытия (Mitsein) как основофеномена Dasein нам удалось установить, что таким основанием выступает событие (Geschehen). Событие (Geschehen), в качестве судьбоносного основания фактического экзистирования Dasein, обеспечивает “жизненную взаимосвязь” фактичных “вот” бытия Dasein на его пути “между” рождением и смертью. Судьбоносность бытийного основания со-бытия (Mitsein) дает ему возможность удерживать целость бытия Dasein. Рассмотрение возможности аналитики онтологического истока судьбоносной событийности Dasein позволило нам указать на мгновение-ока как на феномен истока бытийной целости Dasein, но не позволило ухватить существо самого истока. Вопрос об онтологических основаниях бытийной целости Dasein остался все еще загадкой.